[OlgaShaman]

Название: Причина моего бешенства
Автор: CellBell
Бета: T9, Хао его побери.
Фендом: Shaman King
Размещение: Запрещено.
Дисклеймер: отказываюсь, моя тут только любовь.
Пейринг: Хоро/Рен
Рейтинг: PG-17
Размер: мини
Жанр: Слэш, Повседневность, PWP, POV, Учебные заведения
Cтатус: завершен
От автора: написан про просьбе одного ленивого, но любимого шиппера этого пейринга ^^

Иногда мне кажется, что как только мы появились в Фунбари Онсен, то все мы, без исключения, даже бедняга Морти, стали женихами Киоямы. Нет, серьезно, где это видано, чтобы я мыл полы? А кто-нибудь когда-нибудь мог представить Рена, бегущего за продуктами? Или Джоко, вымывающего грязь зубной щеткой из стыков деревянного пола? А ведь мы шаманы! И кто-то из нас, возможно, станет Королем. Каждый раз бешусь по этому поводу, но итако сложно ослушаться, да и я подбадриваю себя тем, что помогаю несчастному другу, который по глупости своей попал так конкретно.
И черт бы с уборкой и прочей фигней, которую она заставляет нас делать, но ходить в школу? Такое ощущение, что в битве с сильнейшими шаманами нам каким-то образом помогут математические формулы и основы квантовой физики. Уже прям вижу, как мы останавливаем начало боя со словами: «Погоди-ка! Ну-ка, как надо вдарить, чтоб его по стадиону размазало?», и садимся чертить на песке векторные графики, которые помогут нам ответить на этот вопрос. Или читаем противнику стихи, вроде как отвлекающий маневр. И я даже вижу, как Рен начинает вталкивать кому-то о том, что мы находимся ровно такой-то точке координат, поэтому именно мы победим. Ну, кошмар, в общем. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
Раньше я надеялся на то, что уроки физкультуры разбавят всю эту научную муть, но, увы, меня ждало разочарование. И это спорт? ЭТО?! Да вы прям как Джоко, я погляжу. Вот и сейчас, вишу на турниках, свесившись вниз, смотрю на этот балаган, но перевернутым он кажется мне не таким плохим. Йо уже свалился на маты и видит второй сон, Джоко запихивает ему в кроссовки спички, Мортимер на лавочке читает какую-то книжку, а только наш гордый Рен Тао что-то пытается сделать с тренажерами. Еще б! Нам же море по колено и небо по пояс, черт побери!
Вообще-то, мы поссорились прямо перед уроком, именно поэтому я все еще гневно продолжаю сверлить его взглядом. Понимаю, что причина ссоры, как всегда, мелочная, что я бы не бесился так, если бы услышал эти слова от кого-то другого, но с ним сцепляюсь каждый раз, стоит ему только рот открыть. Он всегда меня бесил, а причина бесит меня, из-за этого я бешу себя. Вывод? Я в бешенстве!
Подойти бы к нему, дать ему по лицу. Обратить на себя хоть капельку из того внимания, что я сам уделяю ему. Это же просто невозможно: жить с ним под одной крышей. К сожалению, я уже давно смирился с его дрянным характером и понимаю, что причиной бешенства является не он, а весь Рен полностью. Со всеми своими манерами, янтарными глазами, прямой осанкой и острым языком. Кто ж мог подумать, что я могу полюбить такого странного человека?
Во времена Турнира, когда его еще не прервали, я был уверен, что пойду за ним до самого конца, разнесу всех, как кегли, если что-то будет угрожать его жизни. Дружба, все дела. Тьфу ты! Поживешь с ним в одном доме несколько месяцев после всего пережитого на Турнире и понимаешь, что дело вовсе не в преданности делу. Просто слишком сильно манят его глаза. Я никогда не считал себя нормальным, я даже гордился своей ненормальностью, в какой-то мере она помогала спокойно жить и не париться, но этот диагноз явно не лечится. Влюбиться в друга с дрянным характером и золотыми глазами – это именно то, о чем я всегда мечтал, мать его.
Смотрит на меня, и я отвожу взгляд. Уверен, он получает настоящее удовольствие, изводя меня. Иногда мне кажется, что он в курсе моего к нему отношения, и из-за этого продолжает измываться с удвоенной силой. Хотя это невозможно, потому что если бы он знал, то я давно уже был бы порван, на британский флаг его гуандао. Обожаю его смущать, и он моментально вспыхивает. Зато я научился быстро бегать.
В своем бешенстве не заметил, как урок кончился. Слезаю с турникета, голова немного кружится, ноги трясутся от напряжения. Хорошо, что это последний урок.
В душе прихожу в себя, отбрасываю негативные мысли, и включаю Йо – мир, дружба, жвачка. Жвачка для того, чтобы склеить мир и дружбу, которую я иногда, кажется, могу перешагнуть, если этот придурок выведет меня из себя окончательно.
Раздевалка уже почти опустела – Йо с Джоко сразу отправились в магазин по приказу Анны, а Морти свалил домой, так как по пятницам у него там какие-то шуры-муры с отцом. Да и вообще, в этот день все хотят оказаться за пределами школы поскорее, но мне торопиться некуда, потому что тренировка только вечером, а я все равно планирую зайти в какую-нибудь забегаловку и перекусить там, чтобы не жрать приготовленную Анной здоровую пищу.
Захлопываю свой шкафчик и закрываю глаза. Что-то я разошелся. Ладно, день просто такой неудачный, с утра не с той ноги встал, потому что сны уже одолели. То бред какой-то снится, то Рен. Не хочу заглядывать в себя и разбираться в этих снах, а то дядюшка Фрейд в гробу будет крутиться как волчок.
- Уснул, что ли? – слышу недовольный голос.
Ох, ну, конечно же! Заговорил первым, с ума сойти. Задерживаю взгляд на стекающей с волос по шее на грудь крупной капли воды и моргаю. Надо сваливать отсюда, пока я не решил, что окончательно свихнулся. Обходит меня, задевает плечом, сжимаю зубы. Тише, Хоро, он же всегда себя так ведет, еще не привык, что ли?
- Поторапливайся, ледоголовый. Еще не хватало из-за тебя на тренировку опоздать.
- Если ты не будешь ползти домой, как улитка, не опоздаешь, - с раздражением отвечаю я. Ну что ему мешает молча одеться и уйти?
Смотрит на меня с холодной яростью. Обычная эмоция, которую я у него вызываю. Впрочем, я почти доволен, это лучше, чем равнодушие. Но он отворачивается, начинает вытирать волосы, фыркнув, как настоящий кот. Наглый котяра. Смотрю, как под тонкой белой кожей перекатываются сильные мышцы, стараясь не опустить взгляд на полотенце, и бешусь. О, как я бешусь.
- Что уставился? – вдруг слышу я. Черт, видит меня в отражении своего зеркала.
- Да вот думаю, - тяну слова, соображая. – Когда ты станешь старым и дряблым, таким скукоженным и морщинистым…
- Не дождешься, - усмехается он. – Я, в отличие от тебя, держу себя в форме.
Показываю ему язык, вижу, как он ответил тем же в отражении.
- Рен!
- А? – лениво отвечает, снова смотря на меня через отражение.
- Ты язык тоже качаешь?
Оборачивается, смотрит на меня с удивлением. А что? Язык же тоже мышца.
- Тебе бы извилину подкачать немного. Ту единственную, что есть в твоем мозгу.
- У меня она, хотя бы, есть, - равнодушно отвечаю я, принимаясь расчесывать волосы.
- Ты сейчас меня выведешь…
- Да у меня вот тут, - протягиваю руку и сгибаю указательный палец. – Мышцы сильнее, чем у тебя бицепс. Ты только и умеешь, что гуандао своим размахивать.
О, какие мы грозные, надвигаемся на меня угрожающе. Дрожу, трясусь.
- Тебе повезло, что я его дома оставил, - шипит он, заглядывая мне в глаза, и вдруг резко заезжает кулаком по моему лицу.
Перевожу на него бешеный взгляд, пока он лениво трясет рукой и потирает костяшки. Удар был скользящий, почти не болезненный, но вызов уже брошен. Наши потасовки – дело обычное, я даже уже научился контролировать свое тело, которое начинало гореть каждый раз, когда я чувствую его на себе или под собой, в зависимости от исхода драки. Но сейчас все куда страшнее, правда понимаю я это только в конце. Держу его за горло, прижимая к железным шкафчикам, смотрю в янтарные глаза и понимаю, что полотенце с его пояса куда-то улетело в пылу нашего боя.
- Ты больной? – хрипло интересуется Рен, хватаясь пальцами за мое запястье.
- Чуть-чуть, - пальцами показываю, насколько, не отпуская его. - Ты нарвался, Тао.
- Да ну? – насмешливо интересуется он, немного щурясь. Красив, чертовски красив. – И что же ты сделаешь?
Приближаюсь, пристально следя за меняющимися эмоциями в золотых глазах. Что, Ренни, страшно, когда я так близко? Не знаешь, чего от меня ждать? Я сейчас и сам не знаю. Засранец, ты слишком долго меня дразнишь.
- Хоро?.. – негромко произносит он, и голос не дрогнул. Молодец…
- И кому же такое сокровище достанется? – в пространство интересуюсь я. Смотрит на меня огромными глазами, а щеки начинает заливать легкий румянец. Такой милый, когда смущается, и никак не научится этого скрывать. – Тебе кто-нибудь говорил когда-нибудь, как ты умопомрачительно красив?
- Ненормальный, - шипит он, пытаясь меня оттолкнуть, но это бесполезно, я лишь сжимаю пальцы на его горле сильнее. – Отпусти меня!
- Иначе что? Сбегаешь за гуандао и продолжим?
Смотрит на меня, дыша сквозь приоткрытые губы. Пожалуй, мне даже не повезло, что его фамильного оружия здесь нет, потому что после того, что я сделаю, мне захочется повеситься. Коротко и быстро касаюсь его губ своими, кусаю нижнюю и отстраняюсь, убирая руку. Черт с ним, плевать, что он подумает. Такого неподдельного удивления на его лице я еще никогда не видел. А румянец только красит.
Я уже готов получить по лицу второй раз, но он тупо стоит и смотрит на меня, глубоко дыша. Смотрю, как с виска по щеке течет капля воды, срывается с подбородка и падает мне на грудь. Неужели я стою так близко?
- Извращенец, - сквозь зубы выдает он.
И правильно. Я только коснулся его губ, чувствую тепло его кожи, а уже возбужден. От малюсенького поцелуйчика. Понимаю, что если сейчас же не отойду, я не остановлюсь, а это порвет между нами даже ненависть, превратит все в его презрение, а оно куда страшнее ярости. Делаю глубокий вдох, отвожу взгляд и отстраняюсь. Он уже все понял, но хуже делать не надо.
- Не выводи меня, я принципиально не стану в следующий раз останавливаться, - предупреждаю я, делая вид, что очень увлечен узлом на своем полотенце.
И тут же схватываю мощный подзатыльник. Я что, тихо сказал, что ли? Смотрит на меня с вызовом, а я стараюсь не сводить взгляда с его лица, найти там объяснение, и не смотреть вниз. И все же взгляд уже скользнул по накаченному прессу и груди, по тонким, жилистым рукам, по длинной шее, и задержался на приоткрытых губах, из которых вырывается прерывистое, яростное дыхание.
Даже у самого терпеливого и хорошего человека рано или поздно заканчивается терпение. Лимит на него исчерпался и у меня. Резко поддаюсь к нему, вжимаю всем телом в железную дверцу шкафа, схватив его за руки, чтобы не рыпался, смотрю почему-то на его длинные ресницы, потеряв всю решимость. Нет, я не могу этого сделать, иначе я его потеряю. Не могу себе этого позволить, ведь помимо своего бешенства и обычной плотской страсти, я понимаю, что люблю его. С его дрянным характером.
Теряю умение дышать, когда вижу, как он быстро облизнул свои губы и слабо дернулся, вроде как вырываясь, но на деле прижался ко мне сильнее. Сквозь свое полотенце чувствую всю его наготу, крышу просто сносит.
- Так и будешь стоять?
Снова смотрю в его глаза, и на дне этой раскаленной стали вижу незнакомые мне огоньки. Этот засранец еще и улыбается. Ну, раз я свихнулся, хуже не будет, верно? Не может же Рен Тао улыбаться мне, дрожа, когда я прижимаю его к холодному, металлическому шкафчику? Значит, я либо спятил, либо сплю. А во сне я и не такое видел.
Медленно целую его тонкий рот. Замечаю, что он начинает отвечать мне, убеждаюсь, что это забвение, окончательно. И все же нерешительно провожу по его губам языком, проникаю в них, вздрагиваю, когда чувствую его язык. Почему-то мне казалось, что он острый, или раздвоенный, как у змеи, но на деле оказалось, что он сладкий, мягкий, даже робкий. Во снах он не был таким, так, может, это все реальность.
Отстраняюсь, смотрю на красные губы, румяные щеки, смущенно опустившийся взгляд. Словно бы сама невинность, а такая соблазнительная, что низ живота начинает ныть. И кожа у него, оказывается, мягкая, пульс на шее колотится бешено, пахнет морем и чем-то острым. Слышу сбитое дыхание, знаю, что сейчас его губы крепко сжаты, но все уверенней целую тонкую шею, кусаю, заглаживаю боль языком и губами. Становится тепло и невыносимо приятно, когда он обнимает меня за пояс, скользит руками по спине, хватается за плечи.
Чувствую крупную дрожь по его телу, когда я задел кончиком языка темную горошинку соска. Я просто наслаждаюсь этим телом, забыв рассуждать о том, сон это или нет. Потому решу. Оторваться невозможно, это как наркотик, чем дальше заходишь, тем больше хочется. Дрожащей рукой веду вниз, накрываю его пах ладонью, чувствую напряжение, но его мало. Интересно, как низко я могу пасть из-за этого человека? Дальше вилы, пламя, котлы, уверен, Хао там с трезубцем сидит, но думать об этом сейчас невыполнимо.
Опустившись на колени, целую плоский живот, поднимаю взгляд. Рен отводит глаза, понимаю, странно оказаться в такой ситуации с другом, тем более с парнем, но он не отталкивает, да и я уже не отойду от него, даже если он передумает или придет в себя. Беру его плоть в руку, пару раз медленно провожу по всех длине, касаюсь губами, и слышу тихий стон. С одной стороны, чувствую себя унизительно и мерзко, с другой стороны я хочу этого, так почему бы и нет? Со своей совестью я договорюсь, а мораль я уже потерял, когда впервые увидел Тао. Я уже тогда знал, что потом не смогу без этого человека, только не знал, как далеко я зайду в этой своей зависимости.
Под моими неумелыми, но старательными движениями чувствую, как он возбуждается все сильнее. В последний раз проведя языком по красной головке, сжимаю руку у основания, вызывая новый хриплый стон. Поднимаюсь, кладу его руки себе на плечи, целую в щеку, почему-то думаю, что ему будет противно касаться моих губ, но он поворачивает голову и целует сам. Чувствую вкус молока на своем языке, улыбаясь сквозь поцелуй.
- После пожалеешь, - на выдохе говорит Рен, оторвавшись от меня.
- Нет, - качаю головой, надавливаю пальцами на его подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Я никогда не жалел, что влюбился в тебя.
Удивлен? Я тоже. Но слова уже сказаны, и я снова касаюсь отвечающих губ. Рен сильнее обнимает меня руками за шею, а ногами за пояс, когда я положил руки ему на бедра и поднял вверх. Не разрывает поцелуя, и я понимаю почему: боится увидеть, к чему это все идет, но почему-то не отказывается. Где-то в моем мозгу и сердце теплится надежда, что мои чувства просто-напросто взаимны, но это же Рен Тао. Мечтать не вредно.
Наверное, это все-таки изнасилование, потому что он начинает извиваться, сильнее сжимать мой пояс ногами, кусать мои губы, когда я начинаю входить. Паническая мысль, невнятная, но с намеком на то, что я делаю ему больно, и вообще все слишком далеко зашло, пронзает мой мозг, а остановиться уже нет возможности. Он сжимает губы, утыкается лбом мне в плечо. Продолжаю держать его навесу, шиплю от боли, потому что он царапает мне плечи, а внутри очень тесно и горячо. Но постепенно становится легче, и его тело словно теряет тяжесть, начинаю двигаться, с каждым толчком вжимая его в шкафчик чуть сильнее. Комната просто полнилась звуками, и каждый из них бил мне в уши, как раскат грома: его тихие стоны, мое сбитое дыхание, металлические удары дверцы, пошлые, но только сильнее заводящие звуки. Я даже не видел раньше такого, что мы сейчас творим, не то, чтобы исполнял, но почему-то его вскрики подсказывают мне, что все правильно.
Не знаю, что он чувствует, но меня как лавиной накрыло. Бросает то в жар, то в холод, воздух почти не поступает в легкие, по телу носится табун мурашек. Звук сильного удара, когда он резко откинул голову назад, глухо крича, разрывает во мне все прошлые стереотипы: чувствую горячую, странную влажность на своем и его животах, она словно склеивает, не дает отстраниться. Еще пара сильный толчков, и я почти подбрасываю его в воздух, но снова прижимаю к себе, изливаюсь между нашими телами. Осторожно опускаю его на пол, прижимаю к себе, путаюсь пальцами во влажных волосах, глубоко вдыхаю их запах и перевожу дыхание. Он дрожит, все еще тихо вскрикивает, еле слышно, прячет лицо у меня на груди. С ужасом понимаю, что я натворил.
Смотрю на него, а он отводит взгляд, как бы я ни старался заглянуть ему в лицо. Понимаю, что все слова бессмысленны, одеваюсь, не обращая внимания на перепачканный живот, выхожу из раздевалки. Я наблюдал за ним, он все делал очень медленно, явно рассчитывая, что я уйду первым. И ни слова не сказал. Ни разу не взглянул. Что ж, я это заслужил.

Оказалось, делать вид, что ничего не произошло, проще, чем думалось. Тренировка в тот день прошла как обычно, только мы совсем не разговаривали. И после тоже. Йо заметил это, подошел ко мне, спросил в чем дело, а я сказал, что не надо париться, мол, поцапались, как обычно, помиримся. Хотелось бы в это верить.
Сегодня Анна оставила на нас посуду, и мы в полной тишине справлялись с поставленной задачей, а после я быстро вышел. Мало того, что я признался ему, что я чувствую, так еще и понял, что больше не смогу никогда оставаться с ним один на один. Почему-то то, что было между нами, не убило во мне чувство, не добавило страху, а только сильнее разожгло желание касаться его, смотреть на него, слышать его. Но он больше ничего мне не дает. Даже взглядов желтых глаз, полных ненависти.
Уснуть не могу. Я даже есть толком не могу в последние дни. Душу грызет чувство вины, которое я стараюсь сгладить объяснениями вроде «Он же отвечал!», и все равно душно. Смотрю в окно, за которым расцветает красками осень. Скоро все станет таким же золотым, как его глаза.
Тихий скрип двери заставляет обернуться. Смотрю с удивлением, не ожидал его здесь увидеть. Гордый, решительный, все как обычно, тихо закрывает за собой дверь, и глаза теряют холодность, словно он снял маску. Понимаю, что он просто так не зашел бы, что надо как-то попытаться исправить ситуацию – он молчит, ждет, смотрит на меня внимательно, а я забыл, как разговаривать.
- Рен, - тихо выдыхаю я, делая к нему робкий шаг. Он тоже подходит ко мне, и внутри что-то сладко замирает. – Прости меня…
- Замолчи, - грубо, но тихо перебивает он, прикладывая пальцы к моим губам, и делает последний шаг, сокращая между нами расстояние. – Ты соврал мне, сказав, что любишь меня?
Отрицательно качаю головой, не сводя с него удивленного взгляда. Как же он красив.
- Тогда, - сказал он, убирая пальцы от моих губ, за несколько секунд до того, как ответил на мой жадный поцелуй. – Давай повторим и скажи мне это снова, чтобы я смог так же ответить.